Навигация по сайтуНавигация по сайту

Суицид. взгляд изнутри

Суицид. взгляд изнутри

В этой главе вашему вниманию будет представлен подробный и искренний рассказ о попытке суицида, рассказанный человеком, пережившим её.

Итак, студентка 5 курса, лечебного факультета Московской Медицинской Академии им И.М. Сеченова:

«Я училась на третьем курсе. Это было сложное для меня время: я жила в невероятном ритме, пыталась успеть больше, чем могла, мало спала, много занималась, сильно уставала. Теперь уже мне сложно вспомнить, как и когда в мою голову змеёй вползла мысль о самоубийстве, не на уровне размышлений, удаленных от реальности, а на уровне желания осуществить суицид.

Помню, как в сентябре я сидела в учебной комнате, смотрела в окно, повернувшись спиной к моим сокурсникам. Они что-то весело обсуждали, смеялись и не обращали на меня никакого внимания. А мне так хотелось обнять кого-нибудь из них и попросить, что бы меня приласкали, посочувствовали мне. Мне казалось, что между нами - стена, которая от части возникла сама собой из-за непонимания, от части была построена ими. Я пыталась пробить эту стену, но в тот день начала достраивать её со своей стороны. Я хорошо помню то, что чувствовала в тот момент, это ощущение навсегда станет для меня эталоном опустошенности и самого страшного в мире одиночества - одиночества среди людей.

Шло время, мне не удавалось общаться с друзьями и казалось, что их просто нет, я их растеряла из-за своей занятости и замкнутости. Росла моя отчужденность в группе. Я постоянно сорилась с домашними, постоянно чего-то не успевала, ходила на отработки и пересдачи, как последняя двоечница, была постоянно простужена, меня одолевали слабость и сонливость, и, наконец, я была безответно влюблена. Я очень устала от всего этого и больше всего от собственной усталости. Мне стало казаться, что моя жизнь уже давно закончилась, потому что мое существование, уже нельзя было назвать жизнью, оно тяготило меня, было для меня невыносимым. В какой-то момент я уверилась, что не согрешу против жизни, если прекращу это насилие над собой.

Уже зимой я шла домой после занятий и раздумывала об этом. Нет, тот день не был хуже, чем обычно, ничего не случилось, я даже не знаю, почему именно в тот день и час приняла решение. Может быть, просто пришел момент, когда оно окончательно оформилось и созрело в моей измученной душе.

Я размышляла: в моей семье всегда резко отрицательно относились к попыткам суицида, но что это были за попытки?

Дочь знакомой моей матери поссорилась со своим молодым человеком и напилась фенозепама. Ей вызвали скорую, промыли желудок, и она осталась жить. Через месяц у нее уже был новый кавалер, а её мать стала красить волосы, потому что седых волос на её голове стало слишком много.

Мой знакомый пытался выпрыгнуть из окна 3(!) этажа в присутствии всей семьи, и был в последний момент удержан старшим братом за ремень.

Брат нашей соседки пытался вскрыть себе вены, но только слегка порезал кожу на запястье. Впрочем, крови было достаточно, чтобы напугать всех его родных: мать лежала в обмороке, сестра пыталась наложить повязку, ее муж лихорадочно вызывал скорую, жена виновника происшествия просто бегала вокруг, не в силах совладать со своими эмоциями. А он стоял посреди коридора и злорадно смотрел на всю эту суматоху.

Разве подобные попытки не вызывают презрения?!!

Нет! Я решила, что я всё сделаю по-другому, «верну билет в эту жизнь» не под влиянием сиюминутного всплеска эмоций, но все здраво обдумав, взвесив и решив, что я точно не передумаю, что так будет лучше. Я слышала мнение, что самоубийцы не думают ни о прошлом, ни о будущем, руководствуясь, лишь тем, что им плохо на данный момент времени. Это было не про меня. Я много думала и о прошлом своем, и пыталась, представить, какой может быть моя дальнейшая жизнь. В прошлом моём было и хорошее, и даже минуты абсолютного счастья, но хорошего было очень мало. Вспомнилось, как еще в школе я ходила с матерью в театр на спектакль «Мастер и Маргаритта» Михаила Афанасьевича Булгакова. Обожая этот бессмертный труд, я знала наизусть почти все реплики всех героев, произносила их шепотом вместе с актерами, а, выйдя из театра, впервые жизни почувствовала абсолютно отчетливо, что хочу умереть здесь и сейчас, умереть счастливой. Это было абсолютное, неоспоримое, полное счастье с небольшой примесью предчувствия будущих боли, отчаянья и горьких разочарований. Да, это было счастье, но абсолютно булгаковское счастье, странное, неповторимое и прекрасное. Что еще я могла вспомнить? Несколько новогодних праздников из раннего детства, и ничего больше не приходило на ум. Мало. Очень мало. Я обещала себе, что сохраню всё хорошее в своем сердце и унесу с собой. Что касается будущего, приведу цитату из «Джейн Эйр» Шарлоты Бронте, которая мне тогда вспоминалась: «Я умираю молодой и потому избегну многих страданий. У меня нет тех способностей и талантов, которые помогают пробить себе дорогу в жизни. Я вечно попадала бы впросак.»

Итак, не прошлое мое, не будущее не могли удержать меня на этом свете. Я понимала, мой суицид станет горем для моих родных, и даже, по своему, сочувствовала им. Но и этого было не достаточно. Я не винила своих близких в том, что они оставили меня один на один с моим отчаяньем. Не спрашивала себя, что они сделали, что бы я не чувствовала себя, крысой, загнанной в угол. Просто все мои чувства притупились, и мне было всё равно, как семья перенесет мою утрату, я просто хотела уйти.

Решение было принято. Я тщательно обдумала, способ самоубийства. Хотелось умереть относительно быстро, спокойно, наверняка, чтоб никто не помешал, не остановил, и чтобы как можно меньше неудобств доставить своей смертью окружающим.

Кроме того, я дала себе срок в 40 дней, за которые должна была либо, передумать, либо убедиться в правильности, окончательности и бесповоротности своего решения.

За эти 40 дней я устроила капитальную уборку во всей квартире, особенно в своей комнате, за которой последовала грандиозная стирка моих вещей. Я выкинула кучу хлама, отдала всё, что одалживала у друзей и знакомых, встретилась со всеми, кого редко вижу. У меня было полное ощущение того, что я все делаю правильно, завершаю все свои дела, и попрощалась с каждым, кто был мне дорог.

Всё это время я продолжала засиживаться допоздна над учебниками и конспектами, ходить на отработки, высиживать скучные лекции в душных залах. Я даже могла посмеяться с сокурсниками, но ни на минуту моё сердце не покидала заноза. Ни одной минуты мне не было хорошо. Я напоминала самой себе куклу, машину, так мало чувств и эмоций руководило моим существованием тогда. Я выпускала их из потайной темницы только ночью, когда оставалась одна. Я заваривала себе кофе, много курила и думала, сидя на полу на кухне, прижавшись спиной к батарее. Я никак не могла понять, почему почти всегда последнее время чувствую озноб, пока не осознала, что этот холод - внутри меня, это холод одиночества и непонятости. Время шло, но ничего не менялось в моей жизни в лучшую сторону, даже чуть-чуть.

В последний день срока я сказала матери, что у меня не будет завтра первой лекции с утра, попросила не будить, налила ванну, полную ароматной пены и расслабилась. А когда моя мать уже спала, написала ей письмо, в котором просила не печалиться слишком долго, не винить себя ни в чем, убеждала, что так для меня лучше. Очень хотелось найти слов для трёх моих самых близких подруг, но я этого так и не смогла. Поэтому, в три разные коробочки я разложила свои любимые серьги и два кольца. На каждой из коробочек написала по имени одной из подруг. Я решила, что мои любимые вещи скажут гораздо больше слов. Последней я написала коротенькую записочку своему возлюбленному. Эти несколько слов дались мне, пожалуй, тяжелее всего. Мне хотелось все свои чувства раз и навсегда выплеснуть на лист бумаги. Я любила его так крепко, так отчаянно и бесстрашно, с такой неистовой силой, что самой было страшно, любить кого-то ТАК! Мне казалось, я люблю его каждой клеткой моего тела, даже Т-лимфоцитами. Моя любовь никогда не причиняла мне боли, она была страстной, но не обжигала меня, она была теплой, нежной, ласковой. Я черпала из нее силы, что бы жить дальше, она помогала мне спать по 2-3 часа в сутки, не засыпать над учебниками, не заикаться от страха, отвечая на экзаменах, заниматься до судорог в спортивном зале, выживать в любых испытаниях, через любую боль, любую обиду, любую усталость! Боль мне причиняло только то, что он не со мной, что его нет рядом, а я бешено нуждалась в нем, да, именно бешено, другого слова я не могу найти. Я нуждалась в нем каждый день моей жизни. Мы все очень разные, двух одинаковых людей найти невозможно, даже близняшки всегда чем - нибудь отличаются. Но ОН дело особенное! Его мировоззрение отличалось от всех остальных настолько, что начинает казаться, что он отделен от всех людей непреодолимым расстоянием! Все остальные - серая масса, а он единственное яркое пятно. Он так много мне дал, столь многому меня научил, мог бы гораздо больше, если бы у нас были другие отношения! И, что бы со мной не происходило, в какую бы ситуацию я не попадала, я всегда думала, что бы он сделал, будь он на моем месте, что бы он сказал мне, будь он рядом. Я любила его и любила эту любовь к нему, без сомненья.

Только в ту ночь я поняла, что превратила свою жизнь в музей его имени. По всей моей комнате лежали предметы, напоминавшие мне о нем, я постоянно говорила его фразами, думала о нем. Я не могла прожить без него и минуты, как не может прожить человек без печени. Я не видела его давно, но его образ был со мной всегда, во мне, в моём сердце. Последнюю неделю своего срока я ходила по улицам как зомби, не видя ничего перед собой, в лицах прохожих я искала его лицо. Проходя мимо, я заглядывала в окна домов, даже деканата, будто пыталась в них найти то единственное, что удержит меня на этом свете. Только он мог бы остановить меня, заставить отказаться от задуманного, но я так и не встретила его зеленых глаз в толпе.

Я не смогла написать всего этого, посчитала, что не нужно это, побоялась, что вызову чувство вины. Поэтому просто попросила не винить себя, и клялась, что жалею лишь об одном - о том, что так и не сказала ему, глядя в его зеленые глаза слова «люблю». После чего у меня возникло потрясающее ощущение, что я все сделала, все завершила и могу быть спокойна. Я легла спать и уснула впервые за долгое время очень легко, не ворочаясь в кровати.

Проснулась утром сама, слышала, как мать собирается на работу. Как только за ней закрылась дверь, я встала и пошла умываться. Заварила пустырника, и достала из сумочки 60 таблеток атенолола по 100 мг и недобро ухмыльнулась: я, конечно, самой последней в группе сдаю зачеты по фармакологии, но, если я в ней хоть что-то понимаю, то мне хватило бы и 10 таблеточек. Ну, вот и всё: мой час пришел. Некоторое время я прибывала в ступоре и рассеянности от этой мысли. Но я ни на секунду не задумалось о том, что станет с моими печенью и почками, если я останусь жива. Я была уверенна, что этого не случится, не может быть, потому что не может быть никогда. Прочь все сомнения и размышления, все уже обдумано и решение принято. Но что делать дальше, надо как-то принять весь этот атенолол, но как? Я высвободила все таблетки из конвалюток, получилась внушающих размеров горочка. Смотреть на неё мне было не страшно, но она вызывала неизвестный мне до этого, совершенно особый холодок в солнечном сплетении, я испытала впервые совершенно отчетливо ощущение, которое англичане называют, ощущением бабочек в желудке, начала нервничать. Я поняла, что от предмета (или предметов) может исходить опасность вполне ощутимо, прямо-таки, как тепло от батареи. Это открытие смутило меня еще больше. Прошлась по кухне из угла в угол, пытаясь взять себя в руки, дотронулась до кружки с пустырником, она была уже едва теплой. Я сгребла весь атенолол в левую руку, а в правую взяла кружку с пустырником, приняв решение запивать атенолол именно им. И вдруг, я замерла. Нет! Это был не страх. Я не боялась умирать, не хотела жить, искренне верила, что умереть - единственный выход для меня. Так что же это? Это был животный инстинкт самосохранения, взявший верх над моим человеческим разумом. Он за доли секунды взял меня в стальные тиски, взял надо мною верх. Я стаяла так посреди кухни и внешне, должно быть, выглядела очень спокойно, но моё сердце билось так сильно и так быстро, словно хотело порвать мышцы, сломать ребра и вырваться прочь из заключения грудной клетки. Я заставила сделать себя три глубоких вдоха, три глубоких, долгих выдоха, с окончанием последнего, я рывком закинула весь атенолол в рот, будто обхитрив свой пресловутый инстинкт, усыпив чуть-чуть его бдительность, и судорожно, быстро запила таблетки пустырником. Мой отвар был очень горьким, меня начало подташнивать, но это меня не остановило. И снова ступор. Вот и всё: дело сделано! Из глубин души промчался порыв промыть желудок, это была последняя отчаянная попытка моего инстинкта самосохранения победить, но я устояла. Медленно я дошла до своей кровати и легла в неё в надежде заснуть, но не тут-то было. Моё сердце неудержимо быстро стучало у меня в ушах. Но это было ещё не самое страшное. Я лежала в своей постели и начала чувствовать, как ритм моих сердечных сокращений медленно, но верно начинает уряжаться. И вот тут меня охватил ужас!!! Я ведь раньше не задумывалась об этом, а вдруг умирать - это больно?!! Вдруг, когда моё сердце остановится, мозг ещё 2-3 минуты будет работать, страдать от гипоксии и осознавать, всё, что с ним происходит?!! И я буду уже не властна изменить, что-либо!!! Я вспомнила, как училась нырять в детстве, начинала выныривать при первых признаках гипоксии, казалось, сейчас я сделаю этот желанный глоток воздуха, но слой воды надо мной оказывался толще, и я, всплывая, испытывала незабываемо мучительное ощущение. А что, если оно повториться, усиленное во сто крат, и растянутое во времени?!! Мне захотелось позвонить одной из своих близких подруг, чтобы она поговорила со мной, чтобы быть не одной в последние минуты страха, боли, тоски, мучений и отчаянья. Но моя любовь к ней пересилила мой эгоизм. Я решила уберечь её от этого, понимала, какой беспомощной она будет себя чувствовать, что она не сможет меня спасти, и не сможет себе этого простить потом.

Один только Бог знает, с каким ужасом я как-будто со стороны наблюдала, как тахикардия медленно, но верно переходит в нормо-, а затем и брадикардию. Прошло время. Я посчитала свой пульс, выходило меньше 30 ударов в минуту. Я попыталась лечь удобнее и закрыть глаза, прекрасно уже понимая, что уснуть мне не удастся. Через некоторое время я посмотрела на часы и задумалась. С того момента, как я выпила препарат, прошло полтора часа, по моим подсчётам, его концентрация в моей крови уже должна была быть близка к максимальной, так почему я еще жива, и даже немного соображаю? Поднялась с кровати, голова сильно кружилась и слабость была такой, что самые простые движения давались мне с невероятным усилием, но я взяла справочник видаля, максимальная концентрация препарата в крови должна была создаваться спустя 2-3 часа после приёма. Я почти правильно подумала. Решила ждать, что будет через полчаса, и пообещала себе, что, если не умру, значит - не судьба, и пытаться больше не буду.

Через полчаса, преодолевая слабость, я вновь поднялась с постели, пришила на юбку оторвавшуюся пуговицу, оделась, причесалась и отправилась на лекцию по лучевой диагностике, я на неё даже не опоздала. А после лекции еще отправилась на заседания научного студенческого кружка на кафедру микробиологии, иммунологии и вирусологии. Так я осталась на этой земле и приняла решения жить дальше.

Потом я ещё не раз жалела о том, что не умерла в тот день, и ещё больше о том, что дала себе обещание, связавшее меня по рукам и ногам.

Сейчас моя жизнь продолжается, и это - действительно жизнь. Мои отношения с одногруппниками стали теплее, я стала лучше учиться и мои отношения с родственниками наладились. Я редко встречаюсь с друзьями, но наш контакт не теряется, и я осознаю, близкие мне люди не становятся от этого менее дороги мне. Кроме того, я привыкла, и уже не так страдаю от разлуки. Одним словом, жизнь, вроде бы налаживается. Но я так и не научилась жить, не думая о моем возлюбленном.

Я не жалею о своей попытке суицида, потому что учусь жить по принципу: все, что я УЖЕ сделала - всё правильно. И вообще, раз это произошло со мной, надо этим пользоваться, на благо других, в первую очередь. Я написала свою исповедь, что бы тот, кто прочтёт её, лучше понимал, что происходит в душе у самоубийцы, и был готов оказать психологическую помощь. А если и сам будет находиться на грани принятия решения о суициде, вспомнит мою историю и примет решения продолжать жить, и не только потому, что жизнь и смерть мудрее нас настолько, что как бы мы не обдумывали суицид, как бы тщательно он ни был продуман, они все равно обхитрят нас.»

Опубликовано: 16.02.2008 в 12:24

Комментарии

Комментарии отсутствуют

Выберите себе хорошего специалиста!

Понравилось? Поделитесь с друзьями или разместите у себя: